Консьюмеристкая тенденция последнего десятилетия — избавляйтесь от старого, не держитесь за вещи, неновые вещи — хлам. Иногда хлам, а иногда и память.
У меня живет старое пушистое покрывало — толстый двусторонний ворс цвета ночного неба, по периметру белый кант с крупными розами, в середине белый медальон с еще более крупными розами. И это покрывало сопровождает меня всю мою жизнь. Бабушка купила его у цыганок, которые ходили по селу, в котором она тогда жила, и продавали (за немаленькие деньги) все, чего в магазинах застойных времен не было и в помине.
Бабушке в жизни довелось перенести огромнейшие, трагичнейшие лишения, ее судьба настолько закручена и душераздирающа, что достойна отдельной книги. Беспробудная нищета сопровождала ее с детства до уже весьма зрелых лет. При этом она была необыкновенной красавицей (что увы, не облегчало, а только многократно усложняло ей жизнь), не лишенной некоторого тщеславия и неимоверной тяги к красоте вокруг. Везде, где селилась, она все засаживала цветами — георгинами, флоксами, розами — если позволял климат. Она благоустраивала гнездышко максимально — насколько позволяли вкус, достаток и возможности магазинов. Бабушка чудно вышивала гладью — помню салфетки, накидки, дорожки, расшитые незабудками и анютиными глазками с нежнейшими переливами множества цветов...
Достаток пришел к ней с пенсией. Каторжное прошлое неожиданно обернулось ранней (50) и с северными надбавками пенсией, которая позволила переехать с дедом в более теплые края и жить в свое удовольствие. Удовольствие обустраивать дом, шить себе наряды из ситчиков и крепдешина на зависть деревенским подружкам-простушкам, покупать всякую красоту для уюта — пуховые подушки с атласными наволочками, шелковое алое невесомое двуспальное одеяло, бархатные шторы, ну и цыганское покрывало.
Бирок на нем нет, но помню, раньше у него был пластиковый чехол с иероглифами — корейское оно или китайское неизвестно. Но качество! Ему уже лет 30-35, а оно ни свалялось, ни потеряло яркости цвета, и даже кант, которым оно обшито, без единого катышка.
Бабушка подарила его мне (всучила, как я тогда считала) в незапамятные времена сразу после студенчества — себе она прикупила гобеленовое роскошное голубое с золотом покрывало (жили уже в городской квартире, не в деревне), а мне надо было чем-то застилать кровать в съемной квартире. И с тех пор покрывало кочевало за мной по городам и весям, пока лет 10 назад не осело на даче. Я застилаю им двуспальную кровать и каждую весну, помня заветы бабушки, вывешиваю его на целый день на солнце — «прожариться и проветриться». И каждый, каждый раз вспоминаю бабушку добрым словом. Благодаря этому покрывалу она всегда живет в моем сердце.
А покрывало... что покрывало. Красивая вещь и главное — память о красивом человеке. И я никогда не променяю его ни на какую самую новомодную икеевскую хламиду.